Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

—   Так в чем же, собственно, дело?                                                                            ,

И тотчас пожалел о своем вопросе, увидев на лицах откровенное удивление.

Парень нашелся:

—    А вы предложите ей сесть, Иван Николаевич. Что она будет стоять? Женщина пожилая.

«Мда. Его уже начинают учить человеческому обраще­нию. И поделом. Тоже мне... мыслитель. К нему люди пришли, а он...» — со злостью на себя подумал Хлебников и виновато обратился к женщине:

—  Да... извините меня, пожалуйста, садитесь.

Но та, метнув на парня гневный взгляд, неожиданно взорвалась:

—   Нечего меня сажать! Ушлый какой нашелся! Сама сяду, если надо будет!

И, повернувшись к ребятам, зло закричала:

—   А вы, сосунки, нечего изгиляться! Молоко на губах утрите! А туда же! Щенки паршивые!

Подполковник, не пытаясь скрыть удивления, взирал на эту сцену. Что же тут все-таки происходит?

—   Ничего не понимаю, — честно признался он. И доба­вил, обращаясь к ребятам: — Может, объясните?

В дверь постучали, и голос Саши Антонова спросил:

—   Иван Николаевич, можно?

—   Входи, входи, — торопливо сказал Хлебников, хотя Саша, собственно, уже вошел, бросив мимоходом заинте­ресованный взгляд на девушку. — Обожди минутку. Тут у нас...

—   Иван Николаевич! — смело выступила вперед де­вушка. — После нашего разговора, ну, вернее, после вашего выступления у нас на хлебозаводе... ну, об антиподах нашей морали... — она начала говорить уве­ренно и звонко, но почему-то засмущалась, стала сбиваться. То ли от необходимости произнести «громкую фразу», то ли под взглядом Саши Антонова.

—   Ну-ну, помню, был такой разговор, — поощритель­но сказал подполковник.

—   Вот мы и решили оживить деятельность нашего БКО! — уже справившись со смущением, продолжала девушка.

—  Боевого комсомольского отряда, — тактично рас­шифровал парень.

—   Спасибо за разъяснение, — чуть заметно улыбнулся Хлебников.

—  Женя! — девушка укоризненно взглянула на своего спутника. Тот, слегка смутившись, уточнил:

—  Я хотел сказать, что ее, ну, Лену, командиром БКО выбрали.

—   Ага! — сказал подполковник. — Ясно.

—   Для начала... рейд мы решили провести! — заявила девушка.

—   В проходной, после смены.

—  И правильно! — одобрил подполковник. — Вам по­мощь нужна, да?

—   Помощь? — удивленно переспросила девушка. — Так мы его уже провели. Сегодня.

Хлебников мысленно чертыхнулся.. Что ни скажет — все невпопад.

—   Рейд! — презрительно процедила молчавшая до сих пор тетя Настя. — Хулиганство сплошное. Хватают людей, как ненормальные.

Она вдруг смачно плюнула на пол. Подполковник нахмурился. Кажется, обстановка начала проясняться.

—  Так в чем же дело? — уже деловито спросил он.

—  Вот... тетю Настю... задержали, — сказал юно­ша. — И решили привести прямо к вам.

—  С нашей точки зрения, тетя Настя — типичный антипод! — строго заключила Лена.

—   Нечего оскорблять людей!—снова огрызнулась тетя Настя. — Привели и привели! А слова разные... — она повернулась к подполковнику. — Я требую в протокол занести, как они меня обзывают, гражданин начальник.

—   Ох ты! — удивился подполковник. — Уже и граж­данин начальник? Опыт есть?

—  Да уж права свои как-нибудь знаем, не первый год замужем! — с каким-то лихим бахвальством заявила тетя Настя. — Закурить можно?

Не дожидаясь разрешения, взяла из пачки, лежавшей на столе, сигарету, закурила и, пуская колечками дым, враждебно и вместе с тем с каким-то злым торжеством поглядывала на ребят.

—  С чем же вы ее привели? — уже вполне осознав ситуацию, спокойно спросил подполковник.

—  Я потому и советовал предложить ей сесть! — снова ухмыльнулся Женя, но девушка строго взглянула на него, и он сразу умолк.

—   Вы думаете, она в самом деле такая... солидная, Иван Николаевич? — спросила Лена. — Она же в нашем цехе работает. Да она... тоньше меня! — Она непроизволь­ным движением провела ладонями по своей талии, тут же смутилась и замолчала, отвернувшись. Парень немедлен­но пришел ей на выручку.

—  А тут, смотрим, идет через проходную тетя Настя — она пирожница у нас, — и глазам не верим. Ну как бочка катится.

—   Так, все ясно, — удовлетворенно сказал подпол­ковник, довольный, что все стало на свои места. — Давайте-ка выкладывайте, что там у вас.

Тетя Настя вдруг залилась горючими слезами.

—   Господи! Уж и детишкам... гостинец взять... пожалели. Хватают тут... Крохоборы... Рады из-за копейки человека в тюрьму упечь. О-о-о!

Она рыдала самым неутешным образом. Даже Лена и Женя стали смотреть на нее с жалостью.

—  Что-то там много у вас всего... для гостинца, — неуверенно проговорил Женя.

—  Да нет же у вас детей, тетя Настя! — почти извиняющимся тоном сказала Лена. — Сами же всегда говорите: одна, как былинка в поле.

—  А это не твое дело! — вдруг взорвалась с нена­вистью тетя Настя. — Заткнись!

Подполковник снял телефонную трубку.

—   Евгения Андреевна, здравствуйте, Хлебников. Тут у одной гражданки надо личный обыск произвести. Возьмите там понятых кого-нибудь и заходите.

...И вот на столе — гора яиц, фляжка, пачки сахара, целлофановые мешочки с маслом. Тетя Настя хмуро стоит у стола, ни на кого не глядя. Ее даже сразу не узнаешь: она «похудела» чуть ли не вдвое.

Пожилая женщина с погонами капитана милиции бесстрастно докладывала:

—   Вот опись обнаруженных на гражданке Восковой продуктов, товарищ подполковник: яиц — 70 штук, конь­як — 500 граммов, масла — два килограмма, сахару — два килограмма. В опись включены специальные пояса- бандажи для переноса похищенного — 4 штуки и одна фляжка, в которой содержится коньяк.

—  Спасибо, Евгения Андреевна, — ошеломленно выго­ворил подполковник. — Вы свободны.

—  Да-а! — протянул Саша Антонов. — Вот это снаря­жение!

Подполковник покачал головой, повернулся к за­стывшим у дверей ребятам, вздохнул.

—  Истинно говорят: век живи — век учись. Должен вам признаться, такое и в моей практике впервые. Гостинцы, значит? И так день за днем?

—  А это еще доказать надо! — зло вскинулась тетя Настя, но Хлебников смотрел на Лену и Женю, готовых, кажется, провалиться со стыда.

—   Да не краснейте вы за нее, ребята! — вдруг весело сказал он. — Не стоит она того!

—    Она же нас всех... всех, — кусая губы, дрожащим голосом проговорила девушка. — В глазах всех... ворами ославит.

—    Ну нет! — убежденно сказал Хлебников. — Люди ведь тоже не дураки, правого от виновного отличают. И потом вы же сами сказали: типичный антипод. Я, пожалуй, согласен — антипод и есть.

Тетя Настя сейчас же вцепилась в него глазами.

—   Требую занести эти слова в протокол! — хрипло произнесла она. — Вам тоже не все дозволено!

Записка

— Считаю нелишним обратить ваше внимание, товарищи судьи, что никто из обвиняемых, за исключени­ем Чубарова, не воевал — ни в партизанском отряде, ни в каком-либо другом воинском формировании. Вряд ли может претендовать на фронтовое прошлое Орбелиани, призванный в самом конце войны и направленный в интендантство корпуса в качестве... портного.

Из выступления в судебном заседании государ­ственного обвинителя

В вестибюле управления внутренних дел с утра хозяйничали киношники. Группа кинорежиссера Гнедых приступила к съемкам документального фильма с условным названием «Поединок» — по материалам дела Чубарова. Проходившие сотрудники милиции с некоторым испугом лавировали между странного вида фонарями, чем-то похожими-на орехи в своих гнездах, прожекторами, которые то и дело вспыхивали, заливая вестибюль режущим глаза светом. Вот один из операторов приник к массивной стационарной камере, другой тихо и важно расхаживал с ручным «конвасом», выискивая наиболее выигрышные кадры. Тут же священнодействовал с магни­тофоном звукооператор — то записывал какие-то звуки, то снова и снова перематывал пленку, заставляя ее говорить голосом Буратино.